19 августа 2022 года, пятница, день 7

Давеча Серёга возмущался: «Как жаль, что горы сухие. Я так люблю лазать по заснеженным горам!». Ну и вот. Довозмущался. Получите и распишитесь.

В половине седьмого утра Ира распахнула полог палатки, и её громкое «ой, девочки, вы только посмотрите на это!» мигом выдернуло из сладкого сна всю нашу палатку № 6. А на улице действительно было настоящее «ой». С неба мягкими пушистыми хлопьями падал снег, тихо и уютно шуршал по палатке, одеялом укутывал землю, кусты, а также опрометчиво разложенные на просушку носки. Явственно пахло ноябрём. Вот вам и 19-е августа… Общая картинка в голове складываться категорические не желала — разрыв шаблона был полнейший. Где-то в тумане, припорошённые снежим снежком, паслись безмолвные лошадки, под кедром спал, свернувшись поплотнее калачиком, пёсель Тунгус. Над озером и над Кара-Алахой поднимался пар, бесчисленные снежные мухи неслышно падали в воду и тут же таяли, растворялись в ней. Свежепобелённые горы заметно посуровели и приобрели вид очень непреступный. Вдоль реки бродила непривычно притихшая мокрая Ира, которая полагала, что будет апрель. Более того, она была в этом уверена. Хорошо ей! Я вот уже ни в чём не уверена, например.

Сегодня с утра выяснилось, что та птичка, которая всю ночь напролёт орала дурниной, оказалась ни кем иным, как котом Мотей. Этот самый кот, спасаясь от собаки, залез на дерево да так там и остался. И, будучи мокрым до самой последней шерстинки, сидел высоко-высоко на ветке и невозмутимо вылизывался, как будто ничего необычного не происходит. Спасательную операцию осуществлял, естественно, Серёга: кто же ещё, если не он? Обламывая по дороге ветки, Серёга взобрался на многострадальную лиственницу и призвал эту наглую рыжую морду иметь наконец совесть. Что, естественно, не возымело никакого хоть сколько-нибудь значимого результата, потому как ни у одной уважающей себя наглой рыжей морды совести не имеется. В прошивке не зашито. Тогда Серёга не без труда отодрал кота от ветки и, крепко обняв ствол, ловко съехал вниз. Внизу к тому моменту уже собралась толпа любопытных, которые непрестанно советовали что-нибудь умное, в частности, бросить этого кота уже наконец. Поэтому новая версия песни такова: кидай кота, кидай кота-кота-кота-кота…

А в остальном утро прошло без каких-либо особых происшествий. Люди отнеслись к этой внезапной зиме спокойно и по-философски. Стоя у костра, активно парили в атмосферу намокшей одеждой и сосредоточенно разглядывали небо. «Сейчас я вижу на небе несколько оттенков серого, а до этого видела только один…» — задумчиво протянула Наташа Усенко. Вот до чего жизнь людей довела.

К завтраку жизнь потихоньку начала налаживаться: снег прекратился, а с небес засиял настоящий солнечный диск — и мир мгновенно стал гораздо более приветливым и даже праздничным. Народ среагировал молниеносно (момент необходимо было ловить): кто-то помчался стирать вещи и мыть голову, кто-то отправился на прогулку, а кто и просто сидел и наслаждался жизнью. Мы с Олей Панкратовой отправились исследовать живописные берега Алахинского озера.

Тропа начиналась у самой воды, а затем поднималась всё выше и выше, вилась между величественных кедров и огромных холодных валунов, покрытых мягким одеялом мха и плоскими ладошками бадана. Мы пособирали кедровых шишек — я пришла в абсолютно детский восторг, когда сама сорвала шишку с пушистой ветви кедра.

По заявкам слушателей я сыграла на флейте несколько грустных, но красивых мелодий, очень подходящих к нашей действительности. А действительность на самом деле была суровой: дул пронизывающий ветер и зачем-то шёл снег — что не было, на мой взгляд, абсолютно необходимым в данной ситуации.

Вернулись в лагерь и приступили к приготовлению обеда. Только что был завтрак — и вот уже обед — на то и днёвка. Мы с Аней Бурштейн и Галей чистили картошку, сидя на камушках посреди реки. Одеты мы были при этом в тапки и в шапки — вот вам краткая характеристика сибирского лета. Особое удовольствие процессу добавляло сочетание красок пейзажа: синева стремительных вод Кара-Алахи, зелень обильно произрастающей здесь разнообразной растительности, ослепительная белизна заснеженных гор и голубизна неба. Лепота!

На обед был феерический вкусноты гороховой суп. Странно: ничего вроде бы не делали — а всё равно проголодались. Это тоже требует определённых навыков и умений, всё не так-то просто.

Вторая половина дня прошла очень неторопливо и лениво. Погода была переменчивая: то вроде выглядывало солнышко, и нам становилось почти жарко, но через несколько минут холодный ветер пригонял какое-нибудь очередное облачко, из которого на нас сыпалась колючая снежная крупа. Народ сидел у костра и беседовал на интересные темы или же батонился по палаткам. Некоторые азартно рыбачили, но неизменно возвращались в лагерь с фразой «рыбу чистить не надо!». «Уффф…» — облегчённо выдыхали все.

Ближе к вечеру мы с почестями встретили промокших до нитки Серёгу и Серёгу, которые, несмотря на и вопреки, попёрлись-таки на гору. От возбуждения и впечатлений глаза у Серёг были примерно на лбу, а эмоции били буквально фонтаном. «Единственное, до вершины мы всё-таки не дошли, а так хотелось», — поделился с нами своим огорчением Серёга К. «Какая жалость!» — неискренне расстроилась благодарная публика, а про себя добавила: «Ну и слава богу». Потому что это на самом деле очень опасно.

Недалеко от обеда был и ужин в виде восхитительных макарошек с тушёнкой.

К чаю полагалось по одной шоколадной конфетке на рыло. Дима, отобрав у меня мою новогоднюю шапочку-нерпочку, крепко вошёл в образ деда Мороза и раздавал деточкам конфеты только в обмен на стихотворение. Вот некоторые из них:

Башка сегодня отключилась. Не вся, конечно. Жрать могу. (Наташа Бухаева)

Жили-были зайчики на лесной опушке. Жили-были зайчики в маленьких палатках. А чем закончилось, не знаю… (Марина)

Пробрюшливое жорло (отрывок из песенки про кузнечика, Женя).

Завтра у нас ещё одна днёвка на Алахинском. И пусть для разнообразия она будет потеплее.