21 августа 2022 года, воскресенье, день 9

Третье утро на Алахинском — и оно кардинально отличается от двух предыдущих наших здесь утр. Как минимум потому, что, вопреки сложившейся закономерности, не было снега, равно как и других необычных приколов от природы. Ну и вообще мне кажется, что в этом волшебном месте все утра разные и непохожие одно на другое.

Было практически безветренно, и единственным, что нарушало звенящую утреннюю тишину, был непрерывный говор Кара-Алахи. Неспешно вставало из-за горы солнце, и повсюду сверкали филигранные бриллианты инея. А солнышко ползло по небосводу всё выше и выше и постепенно заливало своим тёплым оранжевым светом наш замороженный холодной ночкой мир. В неподвижной водной глади озера отражались заснеженные горы, а над ней поднимался туман и, причудливо завихряясь, складывался в волшебные кружева, которые ни секунды не оставались неизменными. Спасибо, Алахинское, за это восхитительное представление природного театра, зрителями которого мы по счастливой случайности оказались сегодня утром.

Сегодня — необычный день. Сегодня — день рождения нашего Славы, ни много, ни мало — семидесятипятилетие! Завтрак прошёл в праздничной обстановке, подкрепляемой двумя банками сгущёнки и шоколадкой, а после завтрака Слава, предварительно собрав на отдельном листочке подписи всех членов нашей команды, поместил его в специальную капсулу, приложил туда свою визитку и надёжно спрятал в корнях одного из многочисленных произрастающих здесь могучих кедров. Что ж, теперь у нас есть ещё один повод вернуться сюда. Правда, должно быть выполнено одно условие: приходить сюда следует в возрасте семидесяти пяти, а лучше вообще восьмидесяти лет.

Собирать лагерь после двух днёвок было очень лениво, а наведение порядка в палатке вообще принесло нам множество неожиданных находок. Как говорится, «о, сколько нам открытий чудных готовит походняцкий дух…».

В 9 утра выдвинулись. По камушкам перебрались через Кара-Алаху и почапали по заболоченной тропе вдоль озера. Периодически тропа эта в самый неожиданный момент сходила на нет, и тогда мы, порядком прифигев от такого развития событий, срочно пытались заново отыскать верную дорогу, ведущую прямиком в светлое будущее. В случае неудачи уверенно считали, что проходит она прямо здесь, по этому куруму и через эту карлушку.

Вскоре вышли на широкую дорогу, ведущую к заброшенному Чиндагатуйскому вольфрам-молибденовому руднику, и очень скоро дочапали до огромной космического вида железяки с кодовым названием «паровоз», или же «котёл от паровоза», которая на самом деле является (являлась когда-то) дробилкой для руды. Остановились для сбора растянувшейся по просторам вселенной группы и в перспективе — для обеда. Особо активным было предложено сбегать до заброшенных домиков, в которых раньше проживали работающие на руднике каторжники. Я внезапно (по-моему, впервые за последние 10 лет) оказалась не особо активной и осталась батониться на травке. Потому что не дура же я — второй раз тащиться в эту жопу мира. Но как же классно было лежать на солнышке, никуда не торопиться и не бежать, к тому же вся эта лепота ещё и завершилась изумительной вкусноты обедом.

После обеда нам предстояло пройти ещё 12 километров до места ночёвки.

Однако километры эти не были какими-то особенно сложными и выматывающими, потому как идти по этому шикарному шоссе было одним сплошным удовольствием: ровненько, лёгкий уклончик вниз, ни тебе курумника, ни нашей любимой берёзки, и лишь изредка встречались заболоченные участки. Можно было в кои-то веки смотреть не под ноги, а по сторонам: любоваться на уютные покрытые разноцветным ковром карлушки и поросшие разлапистыми пушистыми кедрами холмы, на облака всех возможных форм, текстур и размеров.

Вскоре из-за поворота показался величественный хребет Южный Алтай: ослепительно белый на фоне свинцовой грозовой тучи, он передавал нам свою невероятную энергию — и энергия успешно долетала, хотя расстояние от нас до хребта было ещё очень приличным.

Я шла достаточно бодро, и с каждым обгоняемым мной товарищем я заводила беседу: сначала с Олей Балашевой, потом с Олей Ригиной и Мариной и наконец — с Анечкой Борзых. Обсудили много разных интересных вещей; за приятной беседой время пролетело незаметно — и к четырём часам мы прибыли на место ночёвки. Лагерь уютно расположился в ложбинке на берегу ручья Чиндагатуй. Предназначением этой ложбинки было как-то худо-бедно защитить наш временный дом от ветра. Небо хмурилось и грозилось очередной порцией мокрого и холодного снега, поэтому я с помощью Васи поставила палатку № 6 ещё до прихода всех остальных её обитателей, чему те несказанно обрадовались и чуть ли не медаль готовы были мне вручить. Как мало порой надо людям для счастья!

Остаток дня прошёл неторопливо и лениво. Погода была сонная и не особо располагала ко всякого рода подвигам, поэтому народ либо батонился по палаткам, либо дружно помогал Диме с приготовлением восхитительного супа а-ля «лагман» на ужин. И суп таки удался на славу.

День завершился обширной культурной программой по поводу юбилея Славы. Сначала, чокаясь по кругу, культурно выпивали и говорили виновнику торжества разные приятные вещи. Галя прочла замечательное стихотворение собственного сочинения, в которых очень подробно и со всех возможных сторон расхваливался наш замечательный юбиляр. Стихотворение имело бешеный успех. Что неудивительно.

Потом постепенно перешли к музыкальной части программы. Дружно пели песни, в том числе и про наших любимых пингвинов со звёздным соло Серёги и «Кудряшки», в процессе исполнения которых Дима чуть было не отправил в костёр Ирину монгольскую шапку. Но обошлось. Тоже человека можно понять: в творческому экстазе ещё не то можно сделать, и без всякого там злого умысла, прошу заметить.

Я смотрела на лица товарищей, уже успевшие стать такими близкими и родными, и улыбалась до ушей — так мне было хорошо и тепло, несмотря на объективный холод в атмосфере. Вот к чему может привести единение душ.

Уже в темноте был праздничный салют, а потом — душевные песни под гитару в исполнении Ани Бурштейн и весёлые — в исполнении Антона, который вообще-то хотел спеть нам только одну песню, да так и остался с нами у костра.

К десяти разошлись, потому что всё же устали и замёрзли.