Письмо из Простоквашина
Бывают у людей традиции в путешествиях. Хорошие, добрые. Иногда немножко странные, но оттого ещё более милые. Кто-то привозит домой магнитики на холодильник. Кто-то в обязательном порядке пробует местную кухню. Некоторые поют с уличными музыкантами. Забираются на самую высокую точку города. Фотографируют двери. Коллекционируют пакетики с сахаром из кафе. Да мало ли что ещё? Вот и у наших героев есть традиция — отправлять открытки друзьям-сопоходникам. Скажете, странно? Сложно? Несовременно? Отнюдь!
***
— А когда мы уже пойдём подписывать открытки? — этот вопрос волнует Егора уже давно, но ответа на него он всё ещё и не получил.
Читателю может ошибочно показаться, что Егора переполняют мысли, эмоции, впечатления, которыми он жаждет поделиться с человечеством. Это не так. Вернее, не совсем так, но причина Егорова рвения к литературному творчеству несколько иная. Дело в том, что подписывать открытки всухую — это моветон, и процесс этот должен происходить под чашечку ароматного кофе, и обязательно с каким-нибудь десертом. Вот так первичная биологическая потребность человека может благотворно влиять также и на его культурный уровень. Хотя и опосредованно.
В кафе друзья оказались только в 9 часов вечера. Завершался длинный и насыщенный выходной день.
— У нас сегодня масло закончилось, — грустно сообщил взмыленный мальчик-официант.
Мда-уж, как-то не слишком они основательно подготовились к масленице!
— Не удивлюсь, если завтра кончится соль… — после небольшой паузы добавил мальчик и тяжело вздохнул.
Друзья сделали заказ, ровным слоем разложили на столе многочисленные открытки и принялись за дело.
«Здравствуй, Иринка!» — написала Наташа и задумалась. Много чего хотелось высказать той самой Иринке, а открытка — это такой маленький кусочек картона, который здорово стимулирует сестру таланта.
— Маааам, а сначала адрес или индекс писать? — вклинился в Наташины размышления Егор.
Егору не разрешили пить кофе на ночь. Егор был возмущён, раздосадован, разочарован и вообще испытывал целую гамму самых разнообразных эмоций.
Пока Наташа проводила сыну адресный ликбез, открытку перехватила Даша.
«Доброго тебе и благодатного, Ирочка!» — категорично заявила она. — «Это не мы так сказали, это один очень мудрый гид-проводник так сказал».
После такого исчерпывающего пояснения вопросов у Иры остаться не должно.
Принесли пасту с курицей и грибами, и Даша немедленно потеряла нить повествования. Позор! А ещё летописец со стажем!
«…это такой новый высокий уровень проводников, нами не понятый…»
— Наташ, да нам нельзя верить, мы же сегодня из филармонии сбежали! Дай сюда, Ира должна знать правду.
Повторюсь: Даша — летописец со стажем, и достоверность для неё превыше всего. Не на голодный желудок, конечно.
«Сбежали из филармонии на концерт Олега Медведева…»
«…которого очень уважает Дашин папа, а гены пальцем не размажешь…»
— Имейте в виду: без линейки я ничего подписать не смогу! — снова вклинился в оживлённую переписку Егор.
Он уже нарисовал на своей открытке очень геометричного инопланетянина, который был выразительнее тысячи слов, а потом дело застопорилось: у мальчика не было линейки!
«Хотя вообще-то я сильная и независимая!» — припечатала Даша. — «Пойдём в поход?»
Вопрос был скорее риторический и не подразумевал никакого другого ответа, кроме как положительного. Но тут (в самый ответственный момент!) принесли тортик. Тортик был нежный-нежный, ананасово-манговый, прямо-таки умопомрачительный. Ни о какой достоверности не могло быть и речи.
«Обнимаем крепко и улыбаемся всякий раз, когда думаем о тебе!» — наскоро завершили свой литературный шедевр Даша с Наташей и, подумав, подписались: «Твой сын Дядя Шарик».
Автор выражает искренние соболезнования адресату этого письма из Простоквашина.
Хотя автор уверен, что Ира поймёт. Ира — она такая, да.